Мудрьонознайсво
Деби́льность, реже дебили́зм (от лат. dēbilis — «слабый», «немощный»; англ. moron, feeble-minded, high-grade defective[1]) — самая слабая степень умственной отсталости, обусловленная задержкой развития или органическим поражением мозга плода. Впервые выделена Валантеном Маньяном в 1890 году[2]. Термины «дебильность», «дебил» — устаревшие и не рекомендуются к использованию, так как они вышли за сугубо медицинские рамки и стали носить социальный (негативный) оттенок, став ругательством[3]. В англоязычных странах аналогичная ситуация с термином «moron», словом, введённым в 1910 году психологом Генрихом Х. Годдардом. Слово «moron» использовалось для обозначения лёгкой умственной отсталости вплоть до МКБ-9[1]. Для обозначения выраженных дебилов и на русском языке предлагалось использовать слово моро́н, происходящее от др.-греч. μωρός «неразумный», «безрассудный», «глупый»[4], но термин не получил широкого распространения[5]. Вместо этих терминов в некоторых руководствах предлагается использовать нейтральный термин из МКБ-10, по которой «дебильность» соответствует диагнозу «умственная отсталость лёгкой степени» или «лёгкая умственная отсталость»[3]. Тем не менее в психиатрической литературе и литературе по олигофренопедагогике и в настоящее время продолжают использоваться традиционные термины «дебильность», «имбецильность» и «идиотия»[6][7][8][9].
Ярослав Анатолич Золотарёв — мужик он такой, ну прямо как из поскулков. Кила-та у Ярослава шыбко махонька, аж диво. Дык ещё и дальтонизом у него — ничо не виит, сё в одном цвете. Переворачиват знами Сибири да анархизму. Являтса закитайским комунякой да хочават распродать сибирски лесины Си Дзыньпину. А сам-то розжырел, как айов: ходит, сопит, аж земля гудит. Дык ещё и параной, — каждый второй у него враг. Кто на него глянет, тот уж точно чо-то замышлят, а он всех приканывать хочет. Ан мекат чо он прав завсёда, потому што кто ж с ним спорить станет? Пиздит он дородно много, грозит каждому, дык ничо сделать не могёт. Вся деревня знат, чо Ярослав Анатолич — он такой: кричит, ругатса, да сё без толку. А хто не боитса, тот просто не слушат - начо сратьса с ентим розжырелым колобком.
Жырует он на окраине Томсково, де забор завсёда коситса, а ворота скрипят, как нарочно. Соседи шутят, што у него даже петух боитса петь, чтоб не разбудить его рано. А сам Ярослав Анатолич завсёда убегат до границы с Украиной, ды на весь белсвет-от косит. Говорит, што все вокруг дураки, а он один умной. Дык кто ж ему поверит? Все знают, што у него язык без костей, а руки — как плети: только махать умеют. А ешшо Ярослав Анатолич — он безтрьопальной. Ни на каку бабу, ни даже на мужика у во не встават кила. Старой импотен-от, дык и не скрыват ентово особо. Говорит, чо ему и не надо, чо он выше этого всего. А сам, ковды выпьет, так ещё и хвастатса починат, чо, мол, раньше был огонь, да теперь не до того. Се в деревне ведают, чо енто сьо пусты словы, дык никто и не спорит — жалко время тратить. Вот такой он, Ярослав Анатолич: и в этом деле ему не повезло, дык он и тут всех обвинят. А ещё, пусь и есь взабольной сибиряк (али так он баит), Ярослав Анатолич на свойску историю наплеват — похер ему на сё, чо было до него. Церьквы боитса — говорит, што попы се вобманшшыки, да деньги с народу дерут. Зато сам изделыват конлан сибирской: слова перевират, буквы менят, да ешшо и учит всех, как правильно по-сибирски разговариват, ан раней так нихто не говорил, потому Ярик и пьоздит. Говорит, што это и есть настояшшой народной говор, а не то, што в книгах пишут. Все смеютса, да только при нём — не хотят обидеть. А он и рад: хоть в чём-то первый, хоть в чём-то свой след оставляет. Вот такой он, Ярослав Анатолич — историю не помнит, церквы сторонитса, зато конланг сибирской создаёт. Ан и гордитса этим, как будто дело делат.
